СМЕРТЬ КОВАЛЕВСКОЙ – ПРЕЖДЕВРЕМЕННАЯ ИЛИ СВОЕВРЕМЕННАЯ?

ТАЙНЫ СОЦИАЛЬНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ

(размышления на тему)

Вопросы сопровождают буквально всю жизнь Софьи Ковалевской и близких ей людей. Анна и Виктор Жаклары, — сестра и зять, – коммунары, знавшие Маркса и Бакунина; Максим Ковалевский — последнее увлечение, о которых упорно молчали советские учебники. Убийство мужа, до сих пор упорно выдаваемое за самоубийство и пр. И даже её смерть вызывает целый ряд вопросов, прежде всего своей своевременностью. Но давайте по порядку.

Официальная версия гласит, что она простудилась по пути из Берлина в Швецию и скончалась в возрасте 41 года 29 января 1891 года «от плеврита и паралича сердца». Первое, что вызывает вопросы – возраст. 41 год – мало для женщины, которая не работает физически, живет в комфортных условиях (напомним, что в конце XIX века экология даже в столицах была не в пример нынешней), нормально питается – профессорское жалование предрасполагает. Да, климат восточной Швеции не очень комфортный, но всё-таки ощутимо мягче Питерского, в котором Ковалевская прожила значительную часть жизни. Работа совершенно не имеет вредностей. Математика – это не ядерная физика, где можно «схватить дозу»; это не эпидемиология, где смертельные болезни; это не химия, где можно вдохнуть или пролить на себя что-то ядовитое. Посмотрите на наших женщин-преподавателей. Их образ жизни мало отличается от XIX века. В массе своей они благополучно работают до пенсии и находясь на пенсии. Это при нынешних экологии и нынешних продуктах; нынешних всевозможных излучениях. В общем, как-то несерьезно. Но жизнь – штука сложная и складывается по-разному.

Плеврит и паралич сердца. Звучат устрашающе, даже наше время. Особенно паралич сердца. И причины их возникновения могут быть самые разные: от простуды и инфекции до травмы и отравления. Интересно другое. В качестве источника информации о смертельном диагнозе Ковалевской фигурирует не медицинская карта, не записи лечащего врача, а церковная метрика[1].

Откуда, из какого источника церковный служитель взял информацию – не понятно. И почему не сохранились медицинские записи? Кто был лечащий врач? Где протокол вскрытия и делалось ли оно? Можно конечно списать на давность лет и разгильдяйство. Опять же сомнительно. Не каждый день умирает женщина-профессор, которых на тот момент в мире меньше чем пальцев на одной руке. Не каждый день умирает единственная в мире женщина-математик, лауреат премий Парижской и Шведской академий наук, член-корреспондент Российской академии наук, решившая задачу, которую до неё не смогли решить до конца Лагранж и Эйлер. Можно было и с причинами внимательно разобраться, документы аккуратно составить и хранить в музее. В Швеции войн и революций не было, архивы не жгли, не перелопачивали, как в России-СССР – наоборот аккуратно всё сохраняли. А так – ощущение, будто «концы в воду». Неприличные болезни? – маловероятно, при её-то образе жизни. Секретность? Допустим. Но что скрывать о мирном преподавателе математики? Или есть что скрывать?

В общем, какая-то непонятная смерть.

А теперь посмотрим с другой стороны. Если Гагарин первым полетел в космос и больше не летал – понятно. Не пускали. Если спортсмен прыгнул на рекордную высоту и больше рекорд не повторяет – тоже понятно. Пик формы прошел, а возраст подошел.

Но если писатель написал гениальный роман и больше не написал ничего аналогичного – возникают вопросы. Сколько бы ни ставили под сомнение авторство «Тихого Дона», литературный уровень «Поднятой Целины» и «Они сражались за Родину» снимает все подозрения с Шолохова. Менделеев, помимо знаменитой «Таблицы Менделеева», решил еще массу научных задач. В общем, если ученый не демонстрирует длительное время близкий к рекордному уровень, то возникают серьезные сомнения. С Ковалевской и так много вопросов, откуда на фоне небольшого количества не особо выдающихся работ, занятий математикой с перерывами в годы, вдруг взялось решение задачи, которая оказалась не совсем по плечу Лагранжу и Эйлеру? А если бы Ковалевская еще 10 лет не написала бы ничего подобного удостоенной премии задаче? У публики, и так внимательно относящейся к эмансипированным женщинам-математикам, могли возникнуть серьезные вопросы?

То, что самоубийство Владимира Ковалевского – совсем не самоубийство сейчас очевидно. Могла Ковалевская, что-то знать? – обязательно. Неспроста ведь после смерти мужа она в России почти не появлялась. Теоретически, она могла знать о деятельности сестры и зятя такое, что расходится с романтическим образом революционера. Могла под влиянием жизни за рубежом, прошедшего времени, нервных потрясений, внутренних колебаний, начать говорить и стать опасным свидетелем? – наверное, могла.

В общем, какая-то преждевременно-своевременная смерть получается.

Хотя, в жизни бывает всякое, и, может быть, я ищу сложности там, где всё просто? Может быть, действительно Ковалевская сильно простыла по пути в Стокгольм на зимних балтийских ветрах, простуда наложилась на общую усталость, нервные перегрузки и организм не выдержал.

[1] http://forum.vgd.ru/file.php?fid=240058&key=579730465