САТИРА КАК ТЕХНОЛОГИЯ УЦЕНКИ
1.
О финансовой стороне дела в отношении сатиры никто не говорит. Во-первых, потому что вроде сатира искусство, поэтому вне денежных интересов. Во-вторых, ни у кого не возникала в голове связка сатиры и оценки (-уценки). Между тем негативная природа сатиры, унижающее, эгалитарное, уравнительное начала несомненно переводятся в финансовую плоскость.
2.
Если учесть, что любому финансовому процессу, связанному с деньгами, предшествует оценка, то сатирическая уценка сразу становится финансовым механизмом. Ведь в мире конкуренции, которая начинается с конкуренции оценок и уценок сатиристы становятся агентами наших конкурентов, причем по определению, поскольку они занимаются тотальной уценкой всего, что окружает массовое сознание – от хлеба в магазине, мужа в постели, машины во дворе, страны за забором.
Еще в нулевых кто-то подсчитал, сколько ударов было нанесено сатиристами по нашему автопрому и сколько он от этого потерял. Сотни мимолетных сатирных реплик, ходов, намёков создали общее мнение, несмотря на то, что по балансу цена-качество ремонтопригодность и проч. последние машины – 14 15 модели были вполне приемлемыми и даже удачными стилистически. А главное – сделаны были собственными руками, по собственным проектам.
Конечно, отследить прямую корреляцию сатирической реплики и покупки/непокупки сложно, однако ясно, что концентрированный мотив делает своё дело. Есть даже весьма понятные обобщения «Однажды в России», где весь сатиризм идёт как сплошная негативная оценка страны.
Но ясно, если есть платная реклама, то есть и платная антиреклама. Сатиристы собственно и есть фронтальная антиреклама, которая через вызванный смех уцениваются целые группы явлений.
Это значит, что есть смысл сатиру классифицировать как работу агентов по антирекламе и оценить их работу как иностранного агента.
3.
Сатира фактически скрытая антиреклама, потому что сейчас все что происходит в искусстве может считаться скрытой рекламой. Действительно, если за появление банки с кока-колой фирма платит бешеные деньги, почему её же не заплатить за опускание цены конкурирующего напитка через сатиру? Разумеется, есть сложные проекты, вроде чешского «Лимонадного Джо», который предполагался как сатира на создателей кока-колы (колалоковый лимонад), но стал для меня в детстве чуть ли не образцом не только вестерна, но и стиля жизни: до 23 лет я ни разу не попробовал алкоголя и пил только лимонад – до поры, пока его пить стало невозможно из-за ненатуральных красителей. То есть сатиру я не увидел (это было позже), а увидел в сложном кино образ здорового мужчины, который, в первую очередь, убивает, не целясь, муху, а потом из пистолёта раздевает оппонента.
4.
Нам скажут у вас нет чувства юмора, если вы беретесь заниматься изучением влияния сатиры на ценности финансового рынка. В этом случае приводится масса примеров, когда чувство юмора изменяет очень многим компаниям и даже государству, которые судятся и получают от юмористов и их кураторов компенсации. Это говорит о том, что юмор и сатира давно на Западе стали фигурантами финансовых войн. И нет смысла вестись на реплики, вроде «Если Болдуин делает сатиру на Трампа, то причем тут деньги? Больше политика». Но заметим, что политическая уценка Трампа всё равно исчисляется деньгами – на то же погашение негативного образа. А если актер Алек Болдуин, который сатирит Трампа на сатирическом шоу Saturday Night Live., получает «Эмми», то это уже всё вкупе.
Поэтому прямо или косвенно сатиризм является активнейшим финансовым агентом, что и должно быть отражено в логике национальной безопасности России.
Если мы чётко докажем, что в сатирическом процессе больше финансовой уценки, чем проявления свободы слова и творчества, то мы просто переведем сатиризм в другой формат – формат финансовой дисциплины и ответственности.
