ЗАКОН ИСКЛЮЧЕНИЯ ТРЕТЬЕГО
1.
У Третьего Пути много противников не только сегодня, но и в истории человеческой мысли и практики. Самый серьёзный теоретический оппонент Третьего – Закон Исключения (-ённого) Третьего.
Авторитет этого противника Третьего огромен. Начиная с формальной логики ещё времён Аристотеля, заканчивая Нагорной Проповедью Иисуса от Матфея: «Говори: да, да, нет, нет, а всё что сверх этого, то от лукавого» (Матф. 5, 33-37).
Нам необходимо понять причины появления Закона Исключения Третьего, его устойчивость во времени, распространение – и главное – есть ли в нём окончательная доказательность в исключении Третьего. И достаточна ли эта доказательность, чтобы навсегда закрыть вопрос о Третьем?
2.
1. Само понятие исключения говорит об отторжении Третьего, при его — наличии. Невозможно отторгать то, чего нет. Но верна ли наша логика, по семантике слов определяющая, что Третье отторгнуто, исключено, но оно есть за пределами? Или всё-таки верна логика Иисуса, который Третье выносит Третье в мир Лукавого, то есть в иномир, опасный вредоносный, но существующий. То есть он исключает Третье как факт, или просто выносит Третье за скобки миросознания своих подопечных?
Вообще сам факт появления этой формулы Иисуса в Нагорной – ключевой — Проповеди говорит о том, что Третье отторгается при его наличии. Если бы его не было, то и говорить не о чём в таком серьезном акте. Если же в ключевой проповеди есть, то Третье существует, но отторгается. То есть Иисус в своё учение Третье не включает – в этом суть момента.
Примечание. Мы конечно, не знаем реального содержания Нагорной Проповеди, несмотря на глубокие исследования историчности процесса на горе Фавор, но ясно, что коллектив, который стоял за именем Матфея, ввёл это положение продуманно. Но важно отметить, что в других Евангелиях этого закона нет.
2. Надо признать, что самый сложный термин в понятии – исключение. Дело в том, что есть много версий, ищущих между исключением и исключённым. Исключенное Третье – это Третье, которое исключили до меня, а исключаемое Третье – то, что исключаю я сам.
Это важно, поскольку мы бы тогда знали, на что Иисус опирается: на традиции Аристотеля с его «третьего не дано», либо сам инициирует отказ в силу своих оснований. Но в любом случае ясно, что наличие Закона Исключения Третьего в Нагорной Проповеди — фундаментальное основание в новой религии. Что потом станет огромной проблемой для богословов-тринитариев, которые разрабатывали доктрину Троицы. Всё арианское богословие 2 тысячи лет и до сих пор боролись с доктриной Троицы именно на основании Закона Исключенного Третьего, озвученного самим Христом. Именно этот тезис Нагорной Проповеди помешал Афанасию Александрийскому, который утвердил догмат о Троице в 325 году в Никее, довести дело до ума и признать Богом Святой Дух. Сегодня отсутствие Третьего в Троице ставит вопрос о глобальном кризисе в мировом христианстве: если нет Третьего – нет Троицы, нет Троицы – нет религии. И если при наличии миллионов безграмотной массы неполноценность не замечалась, то сегодня читать и думать умеют все: нет Третьей ипостаси – нет и религии!
3. Что же сегодня с пресловутым законом? Увы, он стал классическим.
Википедия: Закон исключённого третьего (лат.tertium non datur, то есть «третьего не дано») — закон классической логики, который формулируется следующим образом: два противоречащих суждения не могут быть одновременно ложными, одно из них необходимо истинно: а есть либо b, либо не b. Истинно либо утверждение некоторого факта, либо его отрицание. Третьего не дано.
Несмотря на то, что к новому времени есть множество доказательств ограниченности формулы, нам нужно определить, насколько сильна эта формула, чтобы несмотря на неё, иметь возможность иметь Третье.
Итак нам дана формула: А есть Б или НЕ-Б. Допустим, что запись неверная (перед нами уже три) и нужно привести к точности: Б есть Б или НЕ-Б. Одно из них мы либо отрицаем, либо полагаем. Тот есть Закон Исключения Третьего работает на принцип монополии – утверждения некого Одного.
Это важно, поскольку по той же логике исключается и Одно из двух, оставляя только Одно!
Тогда возникает вопрос: неужели отрицание становится тем же исключением?
4. Итак если мы доказываем, что исключение и отрицание, по сути, одно и то же, то перед нами откроется хитрость монистической логики, которая при помощи отрицания, отторжения, исключения двух конкурентов – воцаряется в любой формуле.
Дадим краткое состояние понятий в официальных словарях:
Отрицание – отторжение, отвержение от Одного любого Иного, уже отрицательного.
Исключение – изъятие из многого несоответствующего Одному.
Итог: отрицание и исключение работают на утверждение Одного – с отрицанием, отторжением второго черед отторжение Третьего!
Это важный вывод, поскольку монопольная логика прячется за мнимую «демократичность» Закона Исключения Третьего путём вроде бы утверждения двух равновеликих возможности! На самом деле Второе отторгается так же, как Третье. Только Третье – изначально, а Второе в процессе якобы демократической процедуры логического процесса — отрицания.
3.
Мы получили крайне важный результат, что Закон Исключения Третьего – исключает и Второе! А это уже дает нам важный шанс задать вопрос: а не исключает ли монопольная логика Третье — как же как исключает Второе – произвольной хитростью?
Это важно поскольку в таком случае у Третьего есть прочный союзник – Второе, которое несомненно станет бороться за свой статус. И тогда Закон исключенного Третьего обернётся для монопольной логики – инициированием Закона Включения Второго, а затем встанет вопрос о Законе Включения и Третьего!
Но важно отметить, что монопольная логика, понимая свою хитрость, а значит возможные разоблачения идет на хитрость – и Иисус маркирует Третье как «Лукавого».
Но тогда как маркируется отрицательное Второе?
4.
Если бы Иисус высказался в том духе, что Третьего просто не существует и нечего о нем размышлять, было бы понятно. Но он маркировал Третье в крайне для того времени однозначном виде – то, что от Лукавого. Это значит, что Третье не только есть, но оно очень активно, конкурентно – есть его для масс маркируют так жёстко.
А как же маркировалось в те времена это понятие? – Как обманность, двуличность, подлость, неправда и проч. Так же, как и сейчас.
Хорошо. Но почему тогда Второе как отрицательное – не попадает в тот же разряд Лукавого — обманности и неправды? Ведь отрицательное есть часть формулы «истинное — неистинное»! Получается, Третье такое же неистинное, как и Второе! Получается, уже не один лукавый, а два! Только один – законный, а второй нет.
Это противоречие монопольной логики, логики от Одного, замечено давно. И, надо сказать, что борьба Второго за свой статус носила характер религиозных войн. Об этом позже, но вся известная нам история – это история борьбы Второго за своё место в интеллектуальном и религиозном мире.
Именно поэтому вопрос о Третьем не возникал так долго и обострился в момент, когда Второе себя доказало, но возникло громадное противоречие с Одним. То есть когда монопольное начало держало Второе в отрицательном состоянии, было хорошо, но когда Второе при помощи массы сект, негативных философий утвердило свой положительный статус, возник антагонизм, который наиболее явно выразился в кантовских антиномиях – в онтологическом признании противоположностей.
5.
Шаги Канта и бинарно-дуальных школ против Третьего мы еще рассмотрим, но нам надо осознать, что борьба с против Третьего и с Третьим – во всю историю была принципиальная, глобальная и кровавая. Но именно кантовская система антиномий, фактически расколовших мировое сознание уже на новом этапе, показала свою опасность раскола сознания и необходимость Третьего для спасения от этого раскола, породившего мировой Кризис. Не надо забывать, что на кантовских антиномиях стоит мировая правовая система! Поэтому нет сомнения, что текущий мировой кризис – это кризис раскола мирового сознания и институций на кантовские антиномии.
Это востребует Закона Включения Третьего.
Это важно отметить, что мы не нашим пожеланием или произволом возвращаем Третье, но сама схватка Одного и Второго, которые не в состоянии выйти из кризиса антиномий, требуют Третье, чтобы спасти свои шкуры путем снятия всех своих катастрофических антагонизмов.
