ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ЛОВУШКА, КОТОРУЮ СССР НЕ МОГ ОБОЙТИ
Размышляя о судьбе СССР, исследуя причины его краха, а параллельно занимаясь исследованиями в области правовых актов в сфере интеллектуальной собственности, мы натолкнулись на любопытные правовые документы общесоюзного уровня, которые привели нас к очень серьезным предположениям.
После Великой Отечественной войны в положении СССР на международной арене произошли существенные изменения. Ключевым стал отказ от экспорта революции, закрепленный в принципе «мирного сосуществования», который был закреплен в решениях ХХ съезда и в III программе КПСС[1]. На практике это означало, что внешнее капиталистическое окружение переставало быть врагами, а становилось партнерами. Это означало, что если с врагами можно было вести себя, как заблагорассудится, опасаясь только ответных действий, и то, если, «схватят за руку»; то с партнерами нужно придерживаться определенных правил, причем правил обоюдных.
Другой важный момент – это то, что СССР из потребителя интеллектуальной собственности стал её производителем и экспортером. Если в 1930-е в СССР ввозились технологии практически во всех сферах, начиная с танков[2] и энергетики и заканчивая джазом и кино[3]. То в 1960-е картина радикально изменилась. У СССР появились собственные и очень серьезные научно-технологические разработки, самыми яркими из которых, несомненно, являлись космические. И дело не ограничивалось космосом. На высоком уровне стояли вполне себе земные разработки, которые хорошо экспортировались, в том числе в капиталистические страны[4]. В 1960-м году доля машин и оборудования в советском экспорте составляла 20,5%, тогда как топлива и электроэнергии – 16,2%. На «экспорт» пошла и советская культура: кино, музыка, литература. А значит, вопрос охраны нашей интеллектуальной собственности вставал во весь рост.
И вот тут-то и начиналась ловушка на уровне фундаментальных идеологических установок: Наши иностранные партнёры были не против защиты интеллектуальной собственности. В конце концов, у них эта система существует столетиями[5]. Но ставили встречный вопрос: «Если хотите, чтобы мы уважали ваши права, то уважайте наши. Играйте по общим правилам». А правила так или иначе курировались ООН – организацией, в которой СССР был одним из учредителей. В общем, ситуация была такая, что идти против всего мира, навязывая свои правила было если не невозможно, то крайне трудно по целому ряду причин.
19 сентября 1968-го выходит Указ Президиума ВС СССР «О ратификации Стокгольмского акта Парижской конвенции по охране промышленной собственности и Конвенции, учреждающей Всемирную организацию интеллектуальной собственности».
И вот тут-то начиналась коллизия. Дело в том, что международные документы защищали любую интеллектуальную собственность, в любой форме. Вне стран социалистического лагеря интеллектуальная собственность в массе своей была частной (частного лица, корпорации и т.д.). А в СССР частной собственности не было в принципе. Интеллектуальная собственность была только государственной, безо всяких исключений. Да, за изобретателем, режиссером, композитором признавалось право на имя, ему шли выплаты от внедрения изобретения, проката фильмов, продажи грампластинок, но распоряжаться продуктом своего интеллектуального труда он не мог. Здесь всё принадлежало государству и распоряжалось всем государство.
Возникал здравый вопрос: Почему вы, уважаемое Советское Правительство, признаете частную интеллектуальную собственность зарубежного «пролетария умственного труда» и отказываете в таком праве своим – занимаясь, по сути, экспроприацией? И этот вопрос крепко сидел в головах тех, кто интеллектуальную собственность в СССР производил. И, проходя мимо конвейера, где в сотнях экземпляров тиражировалось и давало выручку твоё изобретение или рацпредложение, слушая свою песню по радио, или видя как толпа зрителей покупает билеты на очередной сеанс твоего кино, многие задумывались о своих частных правах: «Почему государство использует то, что создал я?» Возникало ощущение обмана, зрело недовольство. И это ощущение усиливалось очевидным двойным стандартом государства в отношении интеллектуальной собственности внутри и вне страны.
Мог ли СССР
избежать такой ловушки? Очевидно, нет. Полностью отгородиться от всего мира,
замкнуться в себе в современном мире не возможно. Диктовать миру — невозможно.
Скорректировать свою идеологию, внести коррективы в базовые идеологические
принципы – значит поставить крест на «Завоеваниях Октября» а вместе с ними и на
самих себе. Так что ловушки интеллектуальной собственности, «интеллектуальная
ловушка была неминуема.
[1] http://leftinmsu.narod.ru/polit_files/books/III_program_KPSS_files/056.htm
[2] Подавляющее большинство танков СССР 1930-е были созданы на безе британских (Т-26) и американских разработок (БТ)
[3] Например, с 1929 по 1932 год культовый режиссер СССР Григорий Александров совместно с С. Эйзенштейном и оператором Э. Тиссэ находился в творческом турне по Европе и США с целью обучения звуковому кино. В Париже они сняли фильм «Сентиментальный романс».
[4] Например «Волга» ГАЗ-21 очень хорошо себя чувствовала среди «одноклассников». Сеть дилеров ГАЗа охватывала такие страны как Бельгия, Финляндия, Австрия, Голландия, Норвегия, Швеция, Индонезия, Греция, Кипр, Англия, страны Ближнего Востока.
[5] Во французском законодательстве понятие «интеллектуальная собственность» появилось в конце XVIII века
