Украинизм как форма лимитрофной угрозы
1.
То, что убийственно для себя, может стать убийственным для других.
Вопрос размежевания обанкроченной Окраины встал на повестку дня фактически в открытую, без церемоний: кто что возьмёт? Но проблема в том, что банкрот – это не столько приобретение, сколько обременение. А мы хотим сказать – и угроза. В чем её суть?
Окраинизм, по именованию своему и сути, идеология малых величин, окраиности. лимитрофии, промежеточности, оборотности, двойственности, местечковости, ничтожности интересов и поползновений. Ведь перед нами не просто деградация огромной части советской Империи – перед нами приведение в соответствие лимитрофному сознанию всего — политики, экономики, культуры: ничтожное сознание — уничтожение завода мирового уровня (Антонов), ничтожный уровень политического мышления – избрание юмориста на президентство, мышление на уровне хуторка – мова с уничтожением мирового русского языка, литература на уровне Косач-Квитки – долой Пушкина. Не надо трудно строить государство — надо веселыми майданами постоянно менять людей. Мы уже о мышлении, качестве суждений говорить уже не будем: деградация мышления обеспечивает деградацию системы.
И мы должны констатировать, что украинизм уничтожил часть русского мира с лихвой и моментально. Как мор, как пандемия.
Что с делать с этой болезнью – вопрос открытый. Можно провозгласить украинизм фашизмом, что будет правдой, но это не решит дело: надо признать честно — Бандерой украинизм не исчерпывается. Всё гораздо сложнее, многоэшелонированнее: сама власть ничтожества – штука удивительная и требует осмысления. Более того, если у фашизма была созидательная программа роста экономики и порядка, итальянцы и немцы работали, как волы, то бандеровцы ещё и работать у себя не собираются! Мучительный поиск хозяев ставит точку на всем украинизме.
Но не все так просто. Украинизм – в нас. Украинизм – универсальное заболевание, как короновирус – для и на всех. И если державный иммунитет нас ещё делает людьми, то сможет ли он справиться с наплывом зачумлённых лимитрофов?
2.
Мы знаем уже такой термин как негативная селекция – отбор худшего из лучшего, чтобы уничтожить лучшее. Это древний способ борьбы с конкурентом. Но важно понять другое: что деградация — в природе человека, у него тяга к ничтожеству. Поэтому украинизм — в природе человека, деградация, падение со свистом вниз – внутри нас всех. Поэтому удивительная победа украинизма как тотальной деградации для меня не новость. Обменять крушение завода на ощущение, что ты в нём похоронил москальство – это не просто пестование гордости – это восторженная плясяка лени – работать теперь не надо! Не надо учиться наукам – достаточно орать «героям слава».
Дальше. Если за деградацию платят, то восторг от деградации удваивается. Тебе не только позволяют похоронить своего «мучителя» – Завод, но и за это платят. Тебя уважают за это «освобождение»! Так деградация становится уважаемым процессом и питает гордость. Ничтожество становится предметом успешного торга!
А если тебя, деградировавшего, ставят во власть, чтобы ты подписывал бумаги, в которых ты ничего не понимаешь – и ты на это соглашается, отдавая себя отчёт, что теперь ты будешь возглавлять силовую, насильственную деградацию всех остальных, — то это уже лимитрофная эпидемия.
Но вопрос ставим так: кто среди нас при описанных условиях не впадет в лимитрофию? Увы, украинизм – международное заболевание.
3.
И вот нам нужно осознавать, что мы можем получить миллионы инфицированных украинизмом наших сородичей, приученных не только к своему ничтожеству, но и торгу им. Они привыкли к негативной селекции, когда как украинизм им платят и дают место. И то что инициированные будут бороться за свое место под солнцем у нас, имея своё ничтожество на вооружении, сомневаться не приходится. Тем более у меня есть личные примеры местных, наших, бандеровцев.
Для нас это вызов. Мы будем говорить: ребята, за парту. Дороги открыты, но надо поучиться. Но поучиться для ничтожества – это форма насилия, мы можем услышать вопрос об имперском насилии. Более того, требование множить мовные школы – этот образовательный вирус, поскольку ставит в один ряд язык и наречие. И надо понимать, что мова – это речевая форма слома 50% русского языка.
Далее, от нас будут требовать пестования бездарностей. О поэтах и писателях я уже писал, теперь можно упомянуть о такой вторичной фигуре как Сковорода. Нам он зачем? Мы введём его в программу – нам скажут – мы вам, москалям, мысль европейскую дали. Сковорода как интеллектуальный лимитроф это даже не Вольф, нам точно ни к чему. Не надо тащить на имперский уровень всякий вторичный хлам по квотному признаку.
То есть нам нужно будет произвести настоящую негативную селекцию – мусор вынести во двор, не пуская слюни от квотных требований украинизма. А без квот украинизм умрёт моментально – достаточно ввести для него квалитативный режим .
4.
Сама идеология малых, до ничтожества, величин, крайне заразительна. Особенно если она с правами. Если ничтожества не знает великого, то оно будет двигать ничтожество и гробить великое. Для этого у него есть славное подспорье – массовый эгалитаризм, называемый левым социализмом. Уравниловка всегда идёт по уровняю ничтожества, утверждая его. Достаточность украинизму войти в союз с эгалитарными «социалистами», так будет каток Ничтожества, который только и будет бредить майданом: чуть что – сразу майдан.
Майданутость – форма политического украинизма – наиболее опасная, потому что предполагает, что на майдане в палатках сподручнее строить успешное государство. Это примерно то же самое, что Сахарову предложить для лаборатории танцевальную площадку. Но майданутость въелась под кожу – и стала предметом гордости как пример «освобождения». А то, что майдан – форма политического лимитрофизма – это только «ваша рабская зависть говорит».
Короче, мы получаем не только вирус, но и агрессивный вирус.
5.
Есть ли у нас возможность не забирать заражённую территорию? Думаю, Кремль такую версию рассматривает. Но эпидемия настолько наступательна, настолько агрессивна, что она не может остановиться. В этом проблема. Понятно, что лимитроф, особенно голодающий, как бешеная собака начинает использоваться как носитель заразы. Кто видел бешенство голодной, но «свободной», собаки, тот понимает, о чем я говорю. Это не просто остервенение, не просто готовность разорвать всё, что пахнет едой, но и непонимание, что такое смерть.
Как невозможно вообразить лепрозорий в центре города, так и здесь.
6.
Что бы ни произошло — нам придётся искать противоядие, несомненно.
1. Формирование Квалитативной Иерархии – в которой невозможно будет лимитрофа протащить на продуктивные уровня сложности.
Все лучшее – отождествить с имперским началом СССР и определить по правопреемству — России.
Отсюда:
2. Ликвидация квотной политики во всех отраслях, не допускающей никакой формы обязательного дилетантизма – ни полового, ни этнического, ни возрастного. Законодательное антиквотное обеспечение.
Отсюда:
3. Выбраковка уже протащенной лимитрофии, чтобы не было прецедентной среды для лимитрофного подражания. Пора наконец тщедушных Квиток, Сковород, Шевченок поставить на их профильное место – вторичности, третичности, производности.
Отсюда:
4. Прогнать через Лингвистическую Биржу мову – оставить от неё 10% — и продать на особо озабоченные хутора.
Помочь полякам оформить права на выпестованное ими их понятие «Окраина» и ввести режим продажи франшизы.
Отсюда:
5. Чётко показать, что советская установка подменить Москву Киевом, как было в брежневские времена навсегда ушла в прошлое и не повторится.
Даже этих мер будет достаточно, чтобы заражённые стремились лечиться, а не стремились на своей болезни у нас заработать, качать незаработанные права. Вспомнить в себе Империю – излечиться от ничтожества – вот путь к реальному воссоединению. По нему и надо идти.
