ПОЧЕМУ СТАЛИН НЕ ОСТАЛСЯ МАРКСИСТОМ?
Одним из самых принципиальных вопросов марксистской теории был и остается вопрос о Мировой революции. Маркс и Энгельс в своих трудах теоретически обосновали, что в силу того, что экономика при капитализме носит глобальный характер, кризис в одной стране неизбежно спровоцирует кризисы в других странах и революция быстро примет всемирный характер[1].
Логически вроде бы верно. И многие большевистские лидеры воодушевленные успехами в России со всей искренностью заявляли о близости победы «пожара мировой революции». Причем всерьез готовились. Не на словах, а на деле. Например, именно тогда[2] в обращение в Советской России вводился в обращение эсперанто – как будущий язык «Мировой Советской Социалистической Республики»[3].
Вот, например, марка 1925-го года, посвященная А.С. Попову. Обратите внимание на надпись латиницей. Это эсперанто. Его использование на государственных (!) знаках почтовой оплаты говорит, если не о государственном, то почти государственном статусе этого языка. К мировой революции готовились всерьез и по всем параметрам, включая будущий государственный язык.
Теперь давайте посмотрим на реальную ситуацию в 1920-е годы. Сначала всё вроде бы шло хорошо. Февральская «буржуазная» революция переросла в социалистическую[4], гражданская война в России привела к установлению советской власти по всей стране, за исключением отколовшихся Польши, Прибалтики и Финляндии. А дальше процесс «забуксовал». Революция а Германии провалилась. Попытка подтолкнуть процесс искусственно и принести «счастье и мир на штыках»[5] в Польшу и Германию разбилась в 1921-м году о польский национализм. В Британии, США, Франции пролетариат не спешил воодушевляться примером России, предпочитая жить в мире после потрясений Мировой войны[6] и пользоваться плодами Версальского договора. Процесс явно пошел не по Марксу. И большевистские вожди оказались в сложной ситуации. С одной стороны, марксизм, под знаменем которого они пришли к власти и увлекли за собой людей, требовал подтверждения; с другой – надо было что-то делать с огромной страной, которая попала к ним в руки. Не будем забывать и о зарубежных кураторах, которые имелись если не у каждого, то у многих из большевистских вождей. Если не на уровне прямого подчинения, то на уровне обязательств – точно[7]. А для того, чтобы удовлетворить эти обязательства требовались ресурсы, которые в обескровленной междоусобицей стране взять было негде.
Исходя из этого намечались два варианта действии:
Следовать теории и стоять за продолжение мировой революции, что сделали Троцкий и его сторонники, сформулировав теорию «Перманентной революции». Теория прямо следовала идее Мировой революции, с той разницей, что несколько растягивала её по времени, делая её не мгновенной, но тем не менее постепенной и непрерывной (перманентной). То есть, начавшись, она должна была продолжаться без перерывов. Однако, как показала советско-польская война, ресурсов и умений тогдашнего СССР не хватило даже на то, чтобы справиться с бывшей провинцией Российской Империи.
Либо уходить от марксизма, заниматься реальным построением страны и государства. Что и сделал Сталин, вставший во главе ВКП(б), – структуры СССР, ответственной за идеологию, — и его сторонники. Анализ личности Сталина позволяет утверждать, что его убеждения были всё-таки державными. И как державник Сталин был вынужден отказаться от марксизма. С одной стороны, это развязывало руки в отношении внешних идеологических обязательств по отношению к спонсированию Коминтерна и зарубежных партий и организаций, выбросивших лозунг коммунизма. С другой – провоцировало жесткую необходимость «скрещивать ежа и ужа». Увязывать марксистскую антигосударственную теорию и державную практику. Именно отсюда выросла теория о возможности построения социализма в отдельной взятой стране, принцип «усиления государства по мере продвижения к коммунизму» и пр. Тема сталинских идеологических ухищрений – в принципе отдельный разговор.
Однако не всё было просто. Об этом говорит хотя бы тот факт, что из Конституции СССР положение о Мировой Советской Социалистической республике ушло только в 1936-м году. Видимо, влияние Троцкого и его сторонников сохранялось еще длительное время после того как их вождь был изгнан из страны.
Таким образом, получается, что исходя из интересов страны, во главе которой встали большевики, Сталин и его окружение были вынуждены отказаться от марксизма на деле, сохранив его в лозунгах.
[1] Ф. Энгельс «Принципы коммунизма»
[2] В СССР основным «двигателем» Эсперанто был Троцкий, что совершенно понятно, если учесть его авторство теории «Перманентной революции», как продолжения революции мировой. И это объясняет, почему многие эсперантисты в 1930-е были осуждены как троцкисты.
[3] Сама по себе «Мировая Советская Социалистическая Республика» была закреплена в Основном Законе СССР – Конституции 1924-го года.
[4] Между прочим, в своих работах практически все деятели большевизма Великую Октябрьскую Социалистическую революцию называли Октябрьским переворотом. Впрочем, без негативного контекста. «Великой», «Октябрьской» и «Социалистической» революция стала только в 1930-е.
[5] «Бойцы рабочей революции. Устремите свои взоры на запад. На западе решаются судьбы мировой революции. Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На Запад! К решительным битвам, к громозвучным победам! Стройтесь в боевые колонны! Пробил час наступления. На Вильну, Минск, Варшаву — марш!» — Приказ № 1423 командующего Западным фронтом Михаила Тухачевского от 2 июля 1920 года
[6] Тогда люди еще на знали, что грядет Вторая мировая война. Поэтому мировая война 1914-1918-го года была без номера, пока без номера.
[7] Для тех, кто сомневается, найдите в Интернете так называемое «Паровозное дело», представлявшее собой не что иное как прямой вывоз средств из страны.
